Чайная "Столбы" Доходный дом для бывшего городского головы,
купца первой гильдии, Фёдора Петровича Переплётчикова был выстроен первым
городским архитектором Кизеветтером в 1839г. Ещё в январе 1837г. Федор
Петрович обращался в Нижегородский строительный комитет с просьбой о возведении
на Верхней Живоносновской (ныне Кожевенная) улице трехэтажного «на погребах»
дома. Проект разработал архитектор Г. И. Кизеветтер, но без сметы, так как
владелец желал возвести строения собственным «иждивением» и рабочими. 10 марта
1837 г. фасады были высланы в Санкт-Петербург на высочайшее утверждение, но,
так как на землю будущего дома поступила претензия, их, не рассматривая,
вернули назад.
В
феврале следующего года, после урегулирования формальностей, Переплетчиков
подаёт повторное прошение. 26 марта 1838г. проект был утвержден императором Николаем I,причём за красоту фасада
Кизеветтер был удостоен высочайшей благодарности.На ризалитном центральном
выступе цокольного этажа покоились шесть охватывавших верхние этажи колонн.
Квадровая рустовка и меандровый межэтажный пояс служили объединяющим
декоративно-художественным элементом фасада здания, действительно
воспринимавшегося величественным. Эти шесть колон украшавшие здание определили
«народное имя» дома, под которым он вошёл не
только в нижегородскую историю, но и в историю культуры нашей страны.
Дом получился солидным, «на каменных погребах», с двумя боковыми флигелями, он
был призван не только украшать город своим величественным видом, но и приносить
хороший доход хозяину. Прошло всего пять лет после сдачи дома, как
Нижегородская губернская дорожная и строительная комиссия зафиксировала в доме
Переплётчикова серьёзные повреждения: «В одной из лавок нижнего этажа, где
производилась продажа железных товаров и изделий, от значительной тяжести в сих
вещах заключающийся, половые балки треснули, переломились и спустились вместе с
полом…». Разрушение конструкций первого этажа повлекли за собой повреждения и в
других помещениях. Комиссия предписала владельцу заменить балки и
отремонтировать здание за свой счёт. В архивных документах не обнаружилось
сведений о том, успел ли Переплётчиков исполнить данное предписание, но
доподлинно известно, что незадолго до своей смерти последовавшей в январе 1845г.
он завещал это здание городу с тем,
чтобы доходы от него использовались в благотворительных целях. По завещанию
Переплетчикова город получал и другие дары, в том числе солидные денежные
суммы, доходы от которых неизменно должны были направляться на
благотворительность.
Город
не стал менять «профиль» дома, он продолжал использоваться как доходный, в нём
был устроен постоялый двор, а первый этаж сдавался под различные лавки. К
сожалению, городское общество, используя значительные доходы от поступающие от
аренды дома мало заботилось о его надлежащем содержании. Весной 1893г. в
нижегородскую городскую управу поступила жалоба горожанки Федосьи Нарышкиной,
дом которой находился слева от «Столбов» на то, что «бывший дом Переплётчикова,
а ныне общественный находиться в ужасно ветхом состоянии, от него ежедневно
отпадают кирпичи, которые могут либо причинить ущерб, либо убить совсем…».
После данной жалобы прошло больше года, когда в заседании Городской думы летом
1894г. было решено произвести капитальный ремонт «Переплётчиковского корпуса».
Основную сумму, необходимую для ремонта, взяли без процентов в Николаевском
ссудно – сберегательном банке. Все ремонтные работы осуществлялись по проекту и
под надзором замечательного архитектора Владимира Максимовича Лемке.
К 1901 г. дом находился во владении
Дмитрия Васильевича Сироткина. С этого момента у дома начинается новая
жизнь. Жизнь - подвиг, совершённый во имя людей волею судьбы оказавшихся «за
бортом жизни».
В «Нижегородском листке» 1901 года репортер М. Горький описал, что это
будет за жизнь:
«В близком будущем на Миллионной
улице откроется для «золоторотцев» учреждение, представляющее собою
интересный пример разумной не обидной помощи голодным и бесприютным людям.
Открывается оно по мысли и на средства одного из местных купцов, а интересно
главным образом потому, что имеет быть поставленным не на обычную почву
благотворения, а чисто по-коммерчески. Предполагается устроить нечто вроде
трактира, в котором за самую дешевую цену можно было бы попить чаю, пообедать и
даже ночевать. Этот трактир будет играть роль закрытых ныне «шалманов», в нем
можно будет сидеть целый день тем людям, которые не имеют работы.
…В новом трактир-клубе предполагается иметь газеты, устроить небольшую
библиотеку-читальню, вести беседы и чтения на разные темы, может быть, даже
удастся устроить нечто вроде амбулатории».  И всё это действительно появилось,
причём вызвало неподдельный интерес общества. Поражает воображение только
перечисление авторов, чьи произведения были задействованы в программе
литературно – музыкальных утренников. Вниманию публики предлагались
произведения Пушкина и Достоевского, Надсона и Крылова, Никитина и Карамзина,
Островского и Салтыкова – Щедрина, Толстого и Тургенева, Писемского и Шиллера,
а так же литературные произведения других авторов. На утренниках звучала музыка
Вагнера и Бетховена, Глинки, Мейербера, Моцарта, Листа, Верди и других
композиторов. Примечательно здесь то, что талантливые исполнители,привлекаемые
к этим концертам, своим художественном чтением, артистической игрой и пением
увлекали слушателей настолько, что многие потом приходили в «Пушкинскую»
читальню, располагавшуюся неподалёку, и требовали тех авторов, произведения
которых только что слышали в исполнении.
Алексей Максимович Горький скромничал в одном – это он был идейным вдохновителем создания трактир-клуба.
Ему хорошо была известна босяцкая жизнь – сам не раз оказывался «на дне». А в
1901 году в Нижнем Новгороде, только официально, было зарегистрировано около
четырёх тысяч босяков. Эту армию бездомных людей принято было называть «золотой
ротой». Необходимость открытия подобного заведения Горький осознавал очень
остро, это было, пожалуй, единственной возможностью хоть кого то «вырвать из
общества неудачников воров и попрошаек». Дело в том, что
по раз и навсегда заведённому порядку, из располагавшегося по близости
ночлежного дома «постояльцев» выгоняли рано утром и до следующего вечера,
особенно в зимнее время, когда было мало подённой работы, практически вся эта
масса «бывших людей» слонялась без каких либо занятий, пополняя городскую
статистику происшествий. Кроме того, с приходом весны, когда начиналась работа
на Волге и Оке, владельцы местных трактиров предъявляли счета, за «наеденные»
зимой в долг харчи, а так как платить было нечем, то представители «золотой
роты» поступали фактически в рабство трактирщикам, распоряжавшимся ими, как
вздумается.  Каждого входящего в открывшуюся
чайную босяка встречал плакат:
«Спирт есть такой же яд, как мышьяк, как белена, как опий и как множество
других веществ, убивающих человека. Когда народ пожелает, он сумеет довести
дело до того, что водку будут брать только по рецептам докторов из аптек. Тогда
у нас будет больше света и больше счастья». 
При желании Алексей Максимович
Горький мог отчитаться: за год работы чайной ее «утренники» с лекциями и
беседами посетило 12 тысяч человек, а в амбулаторию за помощью обратилось 1600
человек.
И еще один факт из жизни чайной «Столбы». Когда в Нижнем Новгороде начались
«черносотенские погромы», постоянные посетители «Столбов» заявили, что на
Почайне и Балчуге они их не допустят, и установили дежурство. Не произойди
этого, имен на памятнике жертвам 1905 года, который стоит в скверике на площади
Свободы, могло бы быть больше.
В советские годы здесь размещалась
библиотека, затем типичная коммуналка с одним туалетом «…на 38 комнаток». Примечательно, что в 1928г. городским властям пришлось решать вопрос о срочном расселении общежития китайцев разместившегося на первом этаже здания и представлявшего угрозу в санитарном отношении. В 80
– е годы коммуналки расселили и теперь здесь находятся различные организации.
Е. Э. Лебедева, С. В.
Петряев, В. Фёдоров.
|
